mARTA kETRO

Внутри у меня не боль и не страх, не зверёк и не девочка, внутри у меня – серая уточка.
Уточка плавала, кружила на большой воде, иногда взлетала. В последнее время – реже.
Тело моё отяжелело, устало, с ним не полетаешь.
Похолодало. Ждала зимы, думала – как-нибудь, не боялась.
Вот и лёд стал подбираться, воды меньше, белого больше.
Всё равно не боялась, думала, что и лапками по льду сможет – как-нибудь, как-нибудь.
Уточка плавает туда и сюда по узкой тёмной воде.
Ещё не знает, а всё-таки ждёт – так и вышло, лиса пришла.
Ластится, ползёт на брюхе, тянет чёрный нос.
Уточка закрывает глаза.
Видит его. Сначала юный, потом молодой, потом взрослый, теперь – зрелый.
Положил голову мне на колени, обхватил мои ноги, говорит:
- Знаешь, я тут подумал… А ты что скажешь? Я собираюсь… Послушай, я сделал….
Я всё перебираю и перебираю его волосы, прядь за прядью. Сначала были совсем чёрные,
теперь посветлели. Говорит:
- Знаешь, я так давно не влюблялся. Мне пора, мне надо – ты же умница, всё понимаешь.
Улетел.
Уточка открывает глаза. Лёд схватился, придвинулся, окружил.
Думала было взлететь – следом или в другую сторону – куда там.
Тело моё отяжелело и устало, не пускает. Чёрный нос совсем рядом.
Забери меня отсюда. Забери меня отсюда. Забери меня. Забери

(в рамках войны с агрессивным поэтическим государством – в столбик)

одиссейка

мне хочется сесть в ракету, сделать несколько витков,
а потом приземлиться в тысячах километров отсюда.
взять посох и долго идти домой пешком.
вернуться через годы, поседевшей,
с бородой до колена,
и чтобы здесь меня никто не узнал.
побриться, переодеться и выйти из-за угла - вот она я.
то-то радости будет семье,
и кошкам, и деткам моим,
что народятся в отсутствие

Я всю думаю: как же так могло случиться, что я тебе – ни зверем, ни птицей,
а другим каким-то существом трепетным
обернулась, ударившись оземь – вот она я, бери меня замуж!
(Думала-то, как всегда – сначала лягушкой, потом девицей, потом птицей,
потом ищи меня долгие года, а потом только – бери замуж.)
И как же так получилось, что тебе ни девицу, ни птицу,
ни другое какое существо трепетное не надобно,
что ты спросил – а где тут лягушка была? – и не взял меня замуж.

Сегодня в 7.30 утра мне принесли письмо – прямо сюда, в голову.
«Милая, если бы ты знала, как тяжело быть мёртвым.
О нас говорят «холодные», но мы-то сохраняем температуру окружающей среды.
Я теперь всё время иду в плотном сером тумане, натыкаясь на сгустки,
раздвигаю их, обходя, и они чуть подаются.
Мне кажется, что я иду прямо, но, возможно, совершаю
большой таёжный круг, постоянно чуть забирая влево.
Милая, это и есть та самая смерть, которой ты так боялась.
И, честно говоря, это совсем не то, чего я ждал»

Какой у тебя срок, говорит, какой у тебя срок?

Господи, какие могут быть сроки в этом деле,
в котором без боли не обойтись.
Какие соки остались в теле,
если в тебе вся моя жизнь.
Девять дней или сорок – душа давно отлетела,
смотрит, улыбается, обещает забрать тело,
но попозже. Год или полтора -
какая разница, если давно пора.
От тебя не вышло, а от кого ещё-то?
Давай посчитаем: вчера суббота,
если не воскреснем сегодня днём,
через неделю осень - совсем умрём.

Ни мальчика не будет, ни девочки.

1.

У меня взбесился «спейс». Я правила текст, а он вдруг схватил и быстро-быстро потащил «сентиментальную ценность» - всё дальше от основного текста, на следующую строчку, вниз… и так бы утянул на другую страницу, и съел там, если бы я не спохватилась, и не высвободила запавшую клавишу. А текст был такой:


Плохие стихи – не совсем уж ПЛОХИЕ, а просто не очень хорошие, -
они, как цветы, засушенные между страниц,
(перевернуть книгу корешком к себе, развести крылья, встряхнуть - выпадут)
цветы, бывшие пять лет назад живыми,
несомненно, представляющие теперь сентиментальную ценность,
но всё-таки мёртвые.
Они, как следы на берегу, и все мы знаем,
что недавно здесь был человек,
его ноги ступали сюда,
но сейчас это всего лишь вмятины на песке.
Они, как нелюбимая женщина,
которая почти совершенно такая, как нужно, с разницей в пару букв,
но не та, не та, не любимая.
Они, как розовое платье, как отраженье, как тень,
как всё, что вы только сможете себе представить.

А с хорошими стихами дело обстоит совсем просто –
они ни на что не похожи.

нелюбимая женщина – она, как не очень хорошие стихи,
как…

всё немного не то




Может быть, стоило скормить всё это спейсу.


2.

Уведомление: теперь сеансы публичного обнажения будут проходить под этим пиком