![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
marta_ketroКогда френды удаляют свои журналы, меня это несколько беспокоит. Обычные причины: человек решил спокойно поработать; его кто-то напугал (ну, мамка дневник нашла) или расстроили в жж; истерика. На последнем пункте остановлюсь.
Я, в самом деле, шибко нервных не люблю, а спекулянтов – тем более. Когда кто-то начинает вопить о своей тонкой душевной организации, я смотрю на него, как на говно, и кагбэ говорю «убей себя ап стену». Ибо сужу, как и все простые души, по себе, а сама я думаю, что какой бы смерч-и-срач у тебя внутри не бушевал, нужно сохранять лицо и соблюдать приличия. А страсти аккуратно сцеживать через дырочку в правом боку, разливать по банкам и после отстоя пены использовать в творческом процессе. Но это мои личные вкусы, а остальное человечество имеет право действовать сообразно своему темпераменту.
И поэтому если кто-то из моих френдов постоянно бегает туда-сюда из мира живых в мир мёртвых, я стараюсь не обращать внимания. Такой уж человек, и хотя мельтешение раздражает, но раз уж я его выбрала и успела полюбить, пусть остаётся. А вот новых людей, подверженных припадкам, стараюсь в друзья не добавлять. Даже если кто-то сильно понравится, но я вовремя распознаю в нём этакую нестабильность, буду любить издалека, вторым журналом, или просто заходить изредка, почитывать и здороваться, когда в очередной раз воскреснет.
Но, вы понимаете, своих любимых самоубийц я уже знаю и не дёргаюсь, когда семаджик в очередной раз приносит уведомление, что юзер Х вас «добавил-в-друзья-удалил-из друзей-добавил-удалил-добавил-удалил». Но есть ещё и какие-то совершенно посторонние типы, которые регулярно проделывают это с собой, а я через сёму вынуждена наблюдать. Иногда просто баню их, чтобы не маячили. Но иногда разбирает любопытство, и я листаю чужие журналы, пытаясь понять, чем вызваны припадки и почему им, этим людям, не стыдно. Мне отчего-то кажется, что публичная истерика, это стыдно. Ответов пока нашла три:
1. Они вообще ничего особенного в своих выплесках не видят – они такие, и всегда были такими, это их нервная конструкция.
2. Они осознают некоторую странность поведения, но считают, что имеют право колбаситься в собственном журнале, как пожелают. Не любо – не слушай, а врать не мешай.
3. Они этим упиваются. Более того, гордятся и взыскуют аплодисменты.
И вот если первые две позиции кажутся мне естественными, то третья раздражает. Смотрите, смотрите на мою боль! Ах, коментить не хотите? ну так я вам иначе о себе напомню. Полюбуйтесь, какой я чуткий! Как прекрасны мои страдания, а! Как тонко я чувствую мир, видали? Фигак! и умер. Фигак! воскрес! Фигак опять! А, а? Вы на седьмой раз не накидали мне в аську испуганных сообщений? Толстокожие уроды, так я сейчас воскресну, что бы вам сообщить, какие вы толстокожие уроды, а потом опять – фигак! Господи, какой же я классный, аж страшно. И хрупкий – странно, что атмосферный столб меня до сих пор не раздавил. Ой, тревожно чё-та стало. Фигак!*
Меня во всём этом больше всего знаете, что удивляет? Что этот театр одного актёра не превращается в театр одного зрителя. Иной раз по сто человек наблюдают и ничего, не раздражает их.
На всякий случай: я не против эмоций, облеченных в слова, но мне неприятны эмоции, выражаемые хлопаньем двери. Правда же, у меня ощущение, что в данном случае это не просто фланирование, сопровождаемое, как в пьесах, ремарками семаджика «юзер Х входит, юзер Х выходит», а именно что ещё и дверью – фигак! фигак! А мне сквозит.
*Есть жуткое ощущение, что я ненароком слизнула этот кагбэ монолог у Фрумича. Фрум, ты точно ничего такого не писал? Чё-та мне тревожно…
ЗЫ. И я прошу извинить за курсив. Нет, я не считаю вас дебилами, для которых нужно искусственно расставлять акценты. Но мало ли кто заглянет на огонёк.
Я, в самом деле, шибко нервных не люблю, а спекулянтов – тем более. Когда кто-то начинает вопить о своей тонкой душевной организации, я смотрю на него, как на говно, и кагбэ говорю «убей себя ап стену». Ибо сужу, как и все простые души, по себе, а сама я думаю, что какой бы смерч-и-срач у тебя внутри не бушевал, нужно сохранять лицо и соблюдать приличия. А страсти аккуратно сцеживать через дырочку в правом боку, разливать по банкам и после отстоя пены использовать в творческом процессе. Но это мои личные вкусы, а остальное человечество имеет право действовать сообразно своему темпераменту.
И поэтому если кто-то из моих френдов постоянно бегает туда-сюда из мира живых в мир мёртвых, я стараюсь не обращать внимания. Такой уж человек, и хотя мельтешение раздражает, но раз уж я его выбрала и успела полюбить, пусть остаётся. А вот новых людей, подверженных припадкам, стараюсь в друзья не добавлять. Даже если кто-то сильно понравится, но я вовремя распознаю в нём этакую нестабильность, буду любить издалека, вторым журналом, или просто заходить изредка, почитывать и здороваться, когда в очередной раз воскреснет.
Но, вы понимаете, своих любимых самоубийц я уже знаю и не дёргаюсь, когда семаджик в очередной раз приносит уведомление, что юзер Х вас «добавил-в-друзья-удалил-из друзей-добавил-удалил-добавил-удалил». Но есть ещё и какие-то совершенно посторонние типы, которые регулярно проделывают это с собой, а я через сёму вынуждена наблюдать. Иногда просто баню их, чтобы не маячили. Но иногда разбирает любопытство, и я листаю чужие журналы, пытаясь понять, чем вызваны припадки и почему им, этим людям, не стыдно. Мне отчего-то кажется, что публичная истерика, это стыдно. Ответов пока нашла три:
1. Они вообще ничего особенного в своих выплесках не видят – они такие, и всегда были такими, это их нервная конструкция.
2. Они осознают некоторую странность поведения, но считают, что имеют право колбаситься в собственном журнале, как пожелают. Не любо – не слушай, а врать не мешай.
3. Они этим упиваются. Более того, гордятся и взыскуют аплодисменты.
И вот если первые две позиции кажутся мне естественными, то третья раздражает. Смотрите, смотрите на мою боль! Ах, коментить не хотите? ну так я вам иначе о себе напомню. Полюбуйтесь, какой я чуткий! Как прекрасны мои страдания, а! Как тонко я чувствую мир, видали? Фигак! и умер. Фигак! воскрес! Фигак опять! А, а? Вы на седьмой раз не накидали мне в аську испуганных сообщений? Толстокожие уроды, так я сейчас воскресну, что бы вам сообщить, какие вы толстокожие уроды, а потом опять – фигак! Господи, какой же я классный, аж страшно. И хрупкий – странно, что атмосферный столб меня до сих пор не раздавил. Ой, тревожно чё-та стало. Фигак!*
Меня во всём этом больше всего знаете, что удивляет? Что этот театр одного актёра не превращается в театр одного зрителя. Иной раз по сто человек наблюдают и ничего, не раздражает их.
На всякий случай: я не против эмоций, облеченных в слова, но мне неприятны эмоции, выражаемые хлопаньем двери. Правда же, у меня ощущение, что в данном случае это не просто фланирование, сопровождаемое, как в пьесах, ремарками семаджика «юзер Х входит, юзер Х выходит», а именно что ещё и дверью – фигак! фигак! А мне сквозит.
*Есть жуткое ощущение, что я ненароком слизнула этот кагбэ монолог у Фрумича. Фрум, ты точно ничего такого не писал? Чё-та мне тревожно…
ЗЫ. И я прошу извинить за курсив. Нет, я не считаю вас дебилами, для которых нужно искусственно расставлять акценты. Но мало ли кто заглянет на огонёк.
