Профессиональный юмор.

В издательстве новый зелёный чай с жасмином в нарядной жестяной коробочке. Пишут, элитный сорт, расфасованный в пакетики, которые, в свою очередь, заботливо упакованы по 5 штук в фольгу для пущей сохранности. И вот мы вскрываем жестянку, а фольги-то и нету, нету фольги, пакетики так лежат.
- Где фольга? – спрашиваю я.
Майя, очень ответственный редактор, некоторое время роется в коробке с усердием котика, исследующего новый наполнитель:
- Нет.
- Там должна быть фольга! Вот, вот написано!
- Марта, не волнуйтесь. Подумаешь! Просто это очень-очень свежий чай, его так спешили упаковать, что не успели положить фольгу, - Майя замечательно умеет объяснять, почему кто-нибудь не сделал что-нибудь как следует.
Я вдруг впадаю в сильное волнение:
- Где моя фольга? Где мои блёстки? Где мой пантон? Где мой выборочный лак?!
Верстальщик, проходящий мимо по своим тайным верстальным делам, прислушивается и понимающе кивает – опять автор буянит.

Эра милосердия.

В Бенеттоне грустная кассирша (собственно, хорошие продавцы отличаются от всех прочих тем, что при крайней усталости у них делается печальный, а не злобный вид) заученно произносит:
- Посмотрите, пожалуйста, четыре рубля или рубль.
Я вытаскиваю горсть мелочи и щедро говорю:
- А что вам больше хотелось бы, четыре или один? То есть, я понимаю, что больше всего хочется домой, но вот сейчас?
Она отвечает тонким и взволнованным голосом рождественской сиротки:
- Больше всего я хочу девять рублей рублями!
И я чувствую себя настоящим стопроцентным Сантой, отсчитывая девять монеток. Ухожу, думая «ах, дурочка, отчего жениха хорошего не попросила?!», и улыбаюсь в бороду.

ЗЫ. У нас ёлочка! Думаю нарядить её шарами из жеванной бумаги и гирляндой из ракушек. А?

Профессиональный юмор.

В издательстве новый зелёный чай с жасмином в нарядной жестяной коробочке. Пишут, элитный сорт, расфасованный в пакетики, которые, в свою очередь, заботливо упакованы по 5 штук в фольгу для пущей сохранности. И вот мы вскрываем жестянку, а фольги-то и нету, нету фольги, пакетики так лежат.
- Где фольга? – спрашиваю я.
Майя, очень ответственный редактор, некоторое время роется в коробке с усердием котика, исследующего новый наполнитель:
- Нет.
- Там должна быть фольга! Вот, вот написано!
- Марта, не волнуйтесь. Подумаешь! Просто это очень-очень свежий чай, его так спешили упаковать, что не успели положить фольгу, - Майя замечательно умеет объяснять, почему кто-нибудь не сделал что-нибудь как следует.
Я вдруг впадаю в сильное волнение:
- Где моя фольга? Где мои блёстки? Где мой пантон? Где мой выборочный лак?!
Верстальщик, проходящий мимо по своим тайным верстальным делам, прислушивается и понимающе кивает – опять автор буянит.

Эра милосердия.

В Бенеттоне грустная кассирша (собственно, хорошие продавцы отличаются от всех прочих тем, что при крайней усталости у них делается печальный, а не злобный вид) заученно произносит:
- Посмотрите, пожалуйста, четыре рубля или рубль.
Я вытаскиваю горсть мелочи и щедро говорю:
- А что вам больше хотелось бы, четыре или один? То есть, я понимаю, что больше всего хочется домой, но вот сейчас?
Она отвечает тонким и взволнованным голосом рождественской сиротки:
- Больше всего я хочу девять рублей рублями!
И я чувствую себя настоящим стопроцентным Сантой, отсчитывая девять монеток. Ухожу, думая «ах, дурочка, отчего жениха хорошего не попросила?!», и улыбаюсь в бороду.

ЗЫ. У нас ёлочка! Думаю нарядить её шарами из жеванной бумаги и гирляндой из ракушек. А?