(no subject)
Oct. 24th, 2016 02:08 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
marta_ketro"Любовь - это медленные качели, которым нужно раскачиваться годы, чтобы от прохладной искрящейся очарованности подняться до бессловесного ровного жара, который привычно согревает полжизни. И если он вдруг гаснет, оказывается, что ты без него не умеешь. И самое паршивое, что с этих качелей нельзя соскочить, побегать, а потом взлететь на прежнюю высоту"
http://moscow.zagranitsa.com/blog/3316/chelovek-cheloveku-port
Первый раз в жизни ответила на письмо читателя и больше так не буду, не мой жанр
Мы только и делаем, что пишем о проблемах несчастных людей, изыскивая способы изменить ситуацию или хотя бы утешить. О счастливых что говорить — их припечатал Толстой, поэтому кажется, будто внутри хорошей семьи работает бесперебойная машинка, шестерёнки цепляются, колёса движутся сами собой, а управляет всем этим парочка бодрячков с вечными улыбками. Ни тревог, ни метаний, ни страхов, кроме бытовых.
Но счастье — не машина, и даже не шар со снегом, это хрупкое равновесие души, которое то и дело пытаются нарушить внешние и внутренние причины. Счастливый человек боится двух вещей — что это однажды кончится, и что это навсегда. Первое объяснять не нужно, но второе — оно с жиру, от недомыслия, от несовершенства человеческой природы?
Не знаю, но иногда кажется, что если ничего не меняется, то вроде как и не живёшь, и как бы ни была хороша эта твоя «не жизнь», начинаешь бояться, что ты мёртв. Страх этот приходит и к мужчинам, и к женщинам, и тогда они мечутся и совершают ошибки, чаще всего, непоправимые.
Мне вчера пришло письмо, мне часто пишут, и я никогда не отвечаю, потому что не могу брать ответственность за чужие судьбы. Но тут я вдруг увидела равновесие, которое готово нарушиться:
«Я не знаю, проблема это или нет, но у меня все хорошо. Было или есть? Мы вместе двадцать лет, и, когда смотрю на него, понимаю, что лучше нет. Я с ним. И это мой выбор. Я выбрала его, когда сказала «да» , и почти ни разу не пожалела.
Мы почти идеальная пара с точки зрения остальных. Мы почти идеальная пара и с точки зрения нас. Наши ссоры можно пересчитать по пальцам. Наши дурацкие периоды длились не дольше пары недель. Он молча переносил мои истерики и закидоны, окружал заботой до такой степени, что я много лет не знала об элементарных вещах – они просто делались сами собой. Чуть позже мы пережили его кризис среднего возраста, его депрессии с самоопределением, его смену деятельности, уход в себя и кратковременную, но почти уничтожившую его дружбу с веществами. Я простила ему физические измены (Сколько? Предпочитаю не думать). Я была с ним, когда он был в отчаянии, а мы после роскоши, пятизвездочных Мальдив и выходных в Париже, буквально выжимали из себя последние деньги. И понимала – это мы. И он это знает. Мы до сих пор смотрим друг на друга и с радостью запираем двери совместной спальни от детей. Мы давали друг другу жить. Он не ходил со мной на новомодные группы в клубы, я понимала, что если приехал друг его детства, на пару дней его можно вычеркивать.
Мы доверяли друг другу. Я приезжала домой среди ночи, а он беспокоился только о моей безопасности. Он уезжал в командировки, а я понимала – он действительно едет в командировку. И до сих понимаю, что это человек, с которым я хочу состариться, и держась за ручки, брести по набережной или сидеть на террасе нашего домика во Флориде (я верю, что он сможет его добиться). Человек, чьи 150 номеров телефона со всех работ и проектов забиты у меня в записную книжку под одним ласковым прозвищем. Но что-то случилось. Я хочу с ним состариться, но я начала ощущать себя запертой в золотой клетке. Несмотря на свободу, понимаю, что она ограничена. Я больше не смогу ни с кем действительно забыться, до потери памяти. Нет шансов. Я больше не узнаю, что это - обниматься с другим человеком. Я, что называется, не девочкой досталась, но, по существу, у меня был только он. И меня клинит, я впадаю в депрессию, начинаю вести себя как бунтующий подросток. Испытываю его терпение, а он, к моей досаде, ведется. Он начинает злиться. А раз он злится, то так ему и надо! Дело же не в тех дурацких мальчиках, с которыми я пытаюсь что-то устроить – ненадолго, и почти не переходя грань. Когда я в здравом уме начинаю сравнивать, то готова рассмеяться – к кому он меня ревнует и как он смеет? Он в сто раз лучше. Но это когда я в здравом уме. А мне хочется иногда ум потерять.
Дело не в конфетах и букетах – он спонтанно устраивает эти периоды просто так. Дело не в сексе – его в доме хватает, даже слишком. А в чем? Мне кажется, я не могу остановиться. Но, если не остановлюсь, понимаю, что со мной он не останется.
А, вдруг, там, на свободе лучше? Мне еще не так много лет, я чертовски привлекательна, а дети только в радость, тем более, что они уже не маленькие. Иногда мне вдруг кажется, что это заманчиво. А иногда я смотрю на его усталое лицо, слушаю его смешные рассказы о 150 работах и проектах, смотрю на то, как он возится с детьми, выдумывая игру за игрой, растворяюсь в нем в постели, или просто лежу, обнявшись, и вздрагиваю — этого не будет? »
Это так по-человечески. Когда находишь лучшего для себя мужчину, даже тогда возникает нелогичная отчаянная мысль: а что, это теперь навсегда? не будет другого трепета, остроты впечатлений, ничего? Бессмысленно говорить, что это аморально, человеческая природа вообще далека от совершенства. Испытывать эгоистичные и аморальные чувства естественно, важно другое — намерен ли ты их реализовывать.
Раньше я искренне полагала, что новенькая любовь лучше старых двух — больше страсти, никаких взаимных претензий, всё очень свежо и с чистого листа. Глубину отношений не ставила и в грош, потому что нет там на дне ничего хорошего, кроме тоски, раздражения и привычки. Новорожденная привязанность — большое облегчение, потому что старая с возу — бабе легче.
Но со временем поняла про любовь и другое. Это очень медленные качели, которым нужно раскачиваться годы, чтобы от прохладной искрящейся очарованности подняться до бессловесного ровного жара, который привычно согревает полжизни. И если он вдруг гаснет, оказывается, что ты без него не умеешь. И самое паршивое, что с этих качелей нельзя соскочить, побегать, а потом взлететь на прежнюю высоту. Будет ниже, будет плоше — если вообще будет.
Я думаю, человек человеку не пара — человек человеку порт. Пока ты плаваешь и всегда возвращаешься — ты принадлежишь этому порту. Пока он открыт для тебя — он принадлежит тебе. Не обязательно быть всегда рядом, рука об руку и щека к щеке, надо лишь возвращаться и чтобы тебя принимали. И если думаешь, что однажды заплывёшь слишком далеко и тебя не пустят обратно, возможно, так и есть. Взвесь свои желания, может быть, время пришло. Но нельзя договориться с портом, с качелями, с любовью — даже если очень хорошо объяснить, тебя не услышат. Поэтому нужно просто выбрать и не бояться, что упустишь другую судьбу: счастье в любом случае не навсегда, оно неизбежно короче жизни.
http://moscow.zagranitsa.com/blog/3316/chelovek-cheloveku-port
Первый раз в жизни ответила на письмо читателя и больше так не буду, не мой жанр
Мы только и делаем, что пишем о проблемах несчастных людей, изыскивая способы изменить ситуацию или хотя бы утешить. О счастливых что говорить — их припечатал Толстой, поэтому кажется, будто внутри хорошей семьи работает бесперебойная машинка, шестерёнки цепляются, колёса движутся сами собой, а управляет всем этим парочка бодрячков с вечными улыбками. Ни тревог, ни метаний, ни страхов, кроме бытовых.
Но счастье — не машина, и даже не шар со снегом, это хрупкое равновесие души, которое то и дело пытаются нарушить внешние и внутренние причины. Счастливый человек боится двух вещей — что это однажды кончится, и что это навсегда. Первое объяснять не нужно, но второе — оно с жиру, от недомыслия, от несовершенства человеческой природы?
Не знаю, но иногда кажется, что если ничего не меняется, то вроде как и не живёшь, и как бы ни была хороша эта твоя «не жизнь», начинаешь бояться, что ты мёртв. Страх этот приходит и к мужчинам, и к женщинам, и тогда они мечутся и совершают ошибки, чаще всего, непоправимые.
Мне вчера пришло письмо, мне часто пишут, и я никогда не отвечаю, потому что не могу брать ответственность за чужие судьбы. Но тут я вдруг увидела равновесие, которое готово нарушиться:
«Я не знаю, проблема это или нет, но у меня все хорошо. Было или есть? Мы вместе двадцать лет, и, когда смотрю на него, понимаю, что лучше нет. Я с ним. И это мой выбор. Я выбрала его, когда сказала «да» , и почти ни разу не пожалела.
Мы почти идеальная пара с точки зрения остальных. Мы почти идеальная пара и с точки зрения нас. Наши ссоры можно пересчитать по пальцам. Наши дурацкие периоды длились не дольше пары недель. Он молча переносил мои истерики и закидоны, окружал заботой до такой степени, что я много лет не знала об элементарных вещах – они просто делались сами собой. Чуть позже мы пережили его кризис среднего возраста, его депрессии с самоопределением, его смену деятельности, уход в себя и кратковременную, но почти уничтожившую его дружбу с веществами. Я простила ему физические измены (Сколько? Предпочитаю не думать). Я была с ним, когда он был в отчаянии, а мы после роскоши, пятизвездочных Мальдив и выходных в Париже, буквально выжимали из себя последние деньги. И понимала – это мы. И он это знает. Мы до сих пор смотрим друг на друга и с радостью запираем двери совместной спальни от детей. Мы давали друг другу жить. Он не ходил со мной на новомодные группы в клубы, я понимала, что если приехал друг его детства, на пару дней его можно вычеркивать.
Мы доверяли друг другу. Я приезжала домой среди ночи, а он беспокоился только о моей безопасности. Он уезжал в командировки, а я понимала – он действительно едет в командировку. И до сих понимаю, что это человек, с которым я хочу состариться, и держась за ручки, брести по набережной или сидеть на террасе нашего домика во Флориде (я верю, что он сможет его добиться). Человек, чьи 150 номеров телефона со всех работ и проектов забиты у меня в записную книжку под одним ласковым прозвищем. Но что-то случилось. Я хочу с ним состариться, но я начала ощущать себя запертой в золотой клетке. Несмотря на свободу, понимаю, что она ограничена. Я больше не смогу ни с кем действительно забыться, до потери памяти. Нет шансов. Я больше не узнаю, что это - обниматься с другим человеком. Я, что называется, не девочкой досталась, но, по существу, у меня был только он. И меня клинит, я впадаю в депрессию, начинаю вести себя как бунтующий подросток. Испытываю его терпение, а он, к моей досаде, ведется. Он начинает злиться. А раз он злится, то так ему и надо! Дело же не в тех дурацких мальчиках, с которыми я пытаюсь что-то устроить – ненадолго, и почти не переходя грань. Когда я в здравом уме начинаю сравнивать, то готова рассмеяться – к кому он меня ревнует и как он смеет? Он в сто раз лучше. Но это когда я в здравом уме. А мне хочется иногда ум потерять.
Дело не в конфетах и букетах – он спонтанно устраивает эти периоды просто так. Дело не в сексе – его в доме хватает, даже слишком. А в чем? Мне кажется, я не могу остановиться. Но, если не остановлюсь, понимаю, что со мной он не останется.
А, вдруг, там, на свободе лучше? Мне еще не так много лет, я чертовски привлекательна, а дети только в радость, тем более, что они уже не маленькие. Иногда мне вдруг кажется, что это заманчиво. А иногда я смотрю на его усталое лицо, слушаю его смешные рассказы о 150 работах и проектах, смотрю на то, как он возится с детьми, выдумывая игру за игрой, растворяюсь в нем в постели, или просто лежу, обнявшись, и вздрагиваю — этого не будет? »
Это так по-человечески. Когда находишь лучшего для себя мужчину, даже тогда возникает нелогичная отчаянная мысль: а что, это теперь навсегда? не будет другого трепета, остроты впечатлений, ничего? Бессмысленно говорить, что это аморально, человеческая природа вообще далека от совершенства. Испытывать эгоистичные и аморальные чувства естественно, важно другое — намерен ли ты их реализовывать.
Раньше я искренне полагала, что новенькая любовь лучше старых двух — больше страсти, никаких взаимных претензий, всё очень свежо и с чистого листа. Глубину отношений не ставила и в грош, потому что нет там на дне ничего хорошего, кроме тоски, раздражения и привычки. Новорожденная привязанность — большое облегчение, потому что старая с возу — бабе легче.
Но со временем поняла про любовь и другое. Это очень медленные качели, которым нужно раскачиваться годы, чтобы от прохладной искрящейся очарованности подняться до бессловесного ровного жара, который привычно согревает полжизни. И если он вдруг гаснет, оказывается, что ты без него не умеешь. И самое паршивое, что с этих качелей нельзя соскочить, побегать, а потом взлететь на прежнюю высоту. Будет ниже, будет плоше — если вообще будет.
Я думаю, человек человеку не пара — человек человеку порт. Пока ты плаваешь и всегда возвращаешься — ты принадлежишь этому порту. Пока он открыт для тебя — он принадлежит тебе. Не обязательно быть всегда рядом, рука об руку и щека к щеке, надо лишь возвращаться и чтобы тебя принимали. И если думаешь, что однажды заплывёшь слишком далеко и тебя не пустят обратно, возможно, так и есть. Взвесь свои желания, может быть, время пришло. Но нельзя договориться с портом, с качелями, с любовью — даже если очень хорошо объяснить, тебя не услышат. Поэтому нужно просто выбрать и не бояться, что упустишь другую судьбу: счастье в любом случае не навсегда, оно неизбежно короче жизни.
